– Да, мама, – сказала Мэл, давая знать, что все поняла.

– Ну, а теперь ступай и принеси мой посох, – усмехнулась Малефисента. – Принеси его, чтобы мы могли вырваться из этой плавучей тюрьмы на свободу. Раз и навсегда!

Мэл поднялась наверх, в свою комнату. Она забыла рассказать матери о том, какой трюк пыталась проделать с Иви на сегодняшней вечеринке, запихнув ее в чулан Круэллы, да и к чему об этом было рассказывать? Разве такая проделка может считаться достаточно злой для дочери великой Малефисенты? Так, ерунда, которую и затевать-то не стоило.

Мэл выбралась через окно своей спальни на балкон, откуда был виден не только весь остров, но и сверкающие вдали шпили Аурадона.

Спустя несколько минут она услышала звон дешевых безделушек. Это означало, что появился Джей и сейчас будет докучать ей или попробует перекусить чем-нибудь на дармовщинку.

– Эй, я здесь, – окликнула она его.

– Слушай, ты смылась до того, как там началась настоящая веселуха, – с ходу заговорил Джей, имея в виду вечеринку. – Такие дикие танцульки устроили, закачаешься! Сначала мы танцевали мош[1], а потом начался крауд-серфинг[2].

Он забрался на балкон и остановился рядом с Мэл. В руке у Джея был бумажный пакет с обрезками вонючего сыра.

Мэл только пожала плечами. Плевать ей было на их вечеринку.

– А что там у вас ворон делает? – шумно чавкая, спросил Джей. В лунном свете его испачканные сыром руки отсвечивали оранжевым.

– Это Диабло, старый приятель моей матери. Он вернулся.

– Он… что? – поперхнулся Джей.

– Вернулся. Он был заколдован, теперь ожил. Поэтому моя мать считает, что все зло на этом острове каким-то образом ожило.

У Джея глаза полезли на лоб от удивления.

Мэл отвела взгляд и продолжила:

– Это еще не все. Диабло клянется, что Глаз Дракона тоже ожил. Будто видел, как он вновь загорелся. Глаз Дракона, если ты не знаешь, – это посох моей матери, самое грозное в мире оружие, с помощью которого можно управлять силами зла и тьмы, ну, и бла-бла-бла, бла-бла-бла. Короче, моя мать хочет, чтобы я нашла ее посох, и тогда с его помощью можно будет снять наложенное на остров заклятие.

– Да, похоже, твоя мамаша крепко приложилась головой, когда падала с той скалы, – громко рассмеялся Джей. – Эта палка спрятана ото всех навсегда-всегда-всегда, и…

– Навсегда? – усмехнулась Мэл.

– Конечно.

Мэл отвернулась и, желая сменить тему разговора, спросила, указывая рукой на огни Аурадона:

– Ты когда-нибудь пытался представить, какая жизнь у них там?

– Ужасная житуха, – скривился Джей. – Всегда солнечно, все счастливы… Кошмар! Каждый день благодарю мои несчастливые звезды за то, что я не там.

– Да-да, я знаю. Но скажи, тебя никогда не тошнит от нашего острова, не хочется что-нибудь поменять в своей жизни?

Джей озадаченно уставился на Мэл.

– Ладно, не бери в голову. – Она и не надеялась на то, что он сможет ее понять.

Мэл продолжала смотреть на ночные огни. Джей продолжал чавкать сырными обрезками, перебирая свободной рукой в кармане недавно украденные безделушки.

А в памяти Мэл вдруг всплыл один случай. Ей было тогда пять лет, и они вместе с матерью пришли на рынок. Там они увидели, как какой-то гоблин споткнулся, упал и выронил на землю свою корзину, из которой во все стороны покатились фрукты. Мэл, не подумав, начала помогать гоблину их собирать. Поднимала яблоки одно за другим, вытирала их о свой подол и складывала назад в корзинку. Потом, продолжая сидеть на корточках, Мэл подняла голову. Все на рынке замолкли, и все, включая ее мать с потемневшим как гнилое красное яблоко лицом, смотрели на нее.

– Прекрати это немедленно, – прошипела Малефисента и пнула ногой корзину, из которой вновь посыпались собранные яблоки.

Мэл, разумеется, послушалась. Позже, когда они вернулись домой, мать заперла ее в комнате и велела хорошенько подумать о том, что она сделала.

– Если ты не будешь следить за собой, кончишь тем, что станешь как твой отец – слабой, безвольной и… жалкой! – проревела Малефисента сквозь закрытую дверь.

Маленькая Мэл посмотрелась в мутное зеркало, притулившееся на туалетном столике, и, сдерживая слезы, поклялась, что впредь постарается никогда не огорчать свою мать.

– Мы должны найти его, – сказала Мэл Джею, когда ее отвлек от воспоминаний налетевший с моря порыв ледяного ветра. – Глаз Дракона, в смысле. Он где-то здесь.

– Мэл, но это же невозмож…

– Мы должны это сделать, – оборвала его Мэл.

– Ну, что ж, – ответил Джей, пожимая плечами. – Посмотрим.

Мэл в последний раз взглянула на горящие на горизонте далекие огни и почувствовала, как у нее, словно от тоски, что-то сжалось внутри. Но откуда она взялась, эта тоска, Мэл не могла ни понять, ни объяснить.

Замок Малефисенты с Барахолкой на первом этаже остался за спиной Джея. Ночь кончалась, наступил тот час, когда вокруг еще темно, но уже чувствуется приближение зари, когда уже можно услышать траурные крики стервятников, пролетающих над островом. Джей поеживался от холода, привычно шагая по грязным улочкам и аллеям, мимо страшных голых деревьев и ветхих домов со сломанными ставнями. Они выглядели заброшенными и обреченными, как и все на этом острове.

Джей прибавил шагу. Нет, темноты он не боялся, она была его надежным другом, ведь лучше всего Джею работалось именно по ночам. И все же он до сих пор так и не смог привыкнуть к ночному облику острова.

Особенно ясно Джей это понимал в те часы, когда все вокруг спали и весь окружающий мир открывался перед ним таким, каков он есть, во всей своей неприглядности. И глядя на этот город, этот остров, эти голые деревья и разбитые ставни, Джей особо остро осознавал, что другой жизни у него не будет и не имеет никакого значения, какой она была когда-то у его отца, деда, прадеда…

Гнусная жизнь на этом острове, беспросветная. Ни магии, ни силы, ни величия, ничего. И другой, как ни крути, не предвидится.

Независимо от того, что там себе думает Мэл.

Джей поддел носком кроссовки камешек, тот покатился по выщербленной брусчатке мостовой. Из тени выскочила раздраженная тощая кошка и погналась за этим камешком.